Люси позволила Аде выпростаться из своей накидки и в упор посмотрела на лорда Сидни.
– Боюсь, мой отец сейчас в отъезде, – сказала Ада, прерывая сгустившееся молчание.
Лорд Сидни с трудом оторвал взгляд от глаз Люси.
– Что? Ах, ну да… конечно. Он в книжном турне.
Лорд Сидни улыбнулся и добавил:
– Когда мы с ним общались последний раз, он делил за ужином тушеный бараний бок с тремя пастухами в хижине на Лэнгдейл-Пайк.
– Откуда вам это известно? – изумилась Ада.
– Одна птичка напела, – ухмыльнулся лорд Сидни, снова переводя взгляд на Люси Борджиа. – А другая добавила, что вы, мисс Борджиа – трехсотлетняя вампиресса с безупречной репутацией. Не говоря уж про вашу славу зонтичного фехтовальщика. Я счастлив нашему знакомству.
В этот самый момент сверху показался белый голубь. Он миновал «Гнутый грош», пронесся над «Томасом и Джереми» и уселся на вытянутую руку лорда Сидни.
Тот осторожно отсоединил от птичьей лапки привязанный к ней маленький бумажный рулон. «Голубиная почта, или просто гмейл, – заявил он с гордостью. – Мое последнее изобретение!». Потом развернул листок и прочитал. Затем извлек из-за уха карандаш, написал ответ на обратной стороне и снова привязал бумажку к лапке.
– Лети со всей мочи, Серебряный грош, – шепнул он в ухо голубю, прежде чем подбросить его в небо.
– А мы чем-нибудь можем быть вам полезны, лорд Сидни? – вежливо поинтересовалась Люси Борджиа.
– Вообще-то да.
Лорд Сидни Бредни запустил руку в карман своего сюртука и извлек из него стеклянную банку. С крышки свисал прикрепленный красной ленточкой конверт с надписью «Мэри-лебон», выполненной летучими буковками, похожими на паучьи лапки.
– Вы не могли бы передать вот это?
Мэрилебон звали Адину камеристку. Изначально она была горничной ее матери. Свое имя она получила от названия постоялого двора, куда ее подкинули с запиской, в которой утверждалось, что привезли ее аж из Боливии. И этим сведения, которыми Ада располагала о своей камеристке, практически исчерпывались. Девочка ее даже никогда не видела. Мэрилебон отличалась такой невероятной застенчивостью, что проводила все свое время в огромном стенном шкафу ее гардеробной комнаты, выходя из него лишь по ночам, пока Ада спала, чтобы оставить для нее новую одежду на пятнистом диване.
– Конечно, я передам, – сказала Ада, принимая банку с золотистой жидкостью.
– Благодарю вас, – ответил лорд Сидни. Потом достал из жилетного кармана маленький пакетик с птичьим кормом. – Если вам понадобится со мной связаться, просто высыпьте немного на землю.
Сказав это, лорд Сидни слегка поклонился и отступил в тень за «Старого куряку». Вопреки названию, эта труба давно уже не курилась, потому что вела к заброшенным каминам, – но была самой старой и самый гнутой из всех труб, за что Ада любила ее больше всех.
Адина гувернантка рассеянно смотрела ему вслед, не трогаясь с места.
– Этот лорд Сидни напомнил мне одного художника, которого я знавала давным-давно, – промолвила она задумчиво, причем ее акцент заметно усилился. – Его звали Леонардо. Лорд Сидни тоже хорош собой, видимо талантлив, но…
Здесь Люси Борджиа улыбнулась той загадочной улыбкой, что всегда напоминала Аде один из старинных портретов в заброшенном крыле Грянул-Гром-Холла.
– …но немножко не от мира сего.
Гувернантка коротко усмехнулась и обратилась к своей подопечной:
– Я думаю, на сегодня фехтования достаточно. Увидимся завтра на закате. Спокойной ночи, моя дорогая.
Она запахнула накидку вокруг плеч, затем подняла руки над головой и сделала пируэт, превращаясь при этом в огромную летучую мышь[2]. Потом на глазах Ады взмыла в небо, развернулась на фоне ущербной луны и исчезла в окошке вверху большого купола Грянул-Гром-Холла.
Ада постояла немножко, озирая целый лес богато украшенных печных труб. Серебристый лунный свет играл на высеченных из камня гаргульях, белоснежных, как сахарные фигурки, навершиях каминных труб и узоре в виде селедки, повторяющемся на кирпичах. Затем развернулась и побрела через крышу на чердак, сжимая в одной руке зонтик, а в другой – баночку превосходного боливийского меда.
Глава вторая
Едва открыв глаза, Ада поняла: что-то не так.
Вся ее одежда: черные полосатые чулки, белое шелковое платье и лиловый бархатный жакет с серебряными галунами – валялась на полу, покрытом турецким ковром, в том же беспорядке, в котором девочка их оставила, спустившись накануне ночью с крыши.
Ада уселась в кровати с балдахином на восьми столбиках и оглядела свою огромную спальню. Через открытую дверь гардеробной был хорошо виден пятнистый диван, на котором, вопреки обыкновению, не лежал новый комплект одежды. А самое странное – дверь огромного стенного шкафа оказалась открыта. И из-за нее доносились приглушенные всхлипы.
Ада соскочила с кровати и через ковер на цыпочках вбежала в гардеробную. Добравшись до двери стенного шкафа, она заметила баночку с медом, ту самую, что дал ей накануне лорд Сидни, – она подпирала дверь снаружи и не давала ей захлопнуться.
– Мэрилебон, – мягко позвала Ада. – Ты там?
Зная, как застенчива ее камеристка, она не хотела распахивать дверь и заходить внутрь.
– Мэрилебон! – попробовала она снова. – Что с тобой?
Из-за двери высунулась мохнатая лапа с перепачканными в меду когтями, сжимающая смятое письмо.
